Хозяйка книжной лавки на площади Трав  - Эрик де Кермель

Но существует риск, что со временем некоторые из произносимых слов станут более резкими. Это я заметила у моих родителей, и порой мне грустно было видеть, как за целый день они не обменивались между собой ни одним ласковым жестом, ни одним нежным словом. Только мелкие уколы. Каждый из них в отдельности был незначительным, но все вместе, один за другим, они складывались в тяжелый груз и создавали климат, неуютный для ребенка, которым я оставалась, несмотря ни на что.

Нужно быть осторожным с четками из пустяков. Иногда достаточно добавить одну бусину – и вся нитка рвется. Возможно, если бы мои родители были людьми моего поколения, они бы развелись. В наши дни брачные узы уже не способны прослужить много лет, если их постоянно теребит повседневность.

Однако я знаю, как надежно могла опереться на них в любую минуту и как больно мне было бы, если бы они больше не были вместе.

У Жюльена Клерка есть прекрасная песня «Раздвоенное детство»; в ней отражается то страдание, которое никогда не покидает детей, чьи родители развелись. Психологи считают развод такой же тяжелой травмой, как смерть близкого человека. Хотя статистика и превращает расторжение брака во что-то обычное, на уровне отдельных людей развод остается исключительным событием в жизни тех, кого он коснулся.

Папы больше нет в живых.

Мне его не хватает.

Я часто чувствую, что он укрывается в засаде за книгами, которые я держу в руках в течение дня. Он прочитал столько книг! Когда я решила купить книжную лавку, то, конечно, больше всего думала о нем. Наши самые прекрасные беседы часто начинались с книги, которую читали мы оба.

– Ну, Натун, вот эта книга тебе, должно быть, понравилась!

Он редко ошибался, и, когда я заканчивала читать книгу, мы могли в течение целого обеда жить вместе с ее персонажами. Мы удивлялись реакции одного из действующих лиц, узнавали себя в реакции другого, подчеркивали какую-нибудь реплику или восторгались творческими способностями автора из-за совершенно невероятной сцены.

Воспоминание о наших разговорах так часто всплывает на поверхность моего сознания, что мне кажется, будто отец сидит в углу книжной лавки, будто наша беседа продолжается.

Говорят, что женщина выбирает мужа, похожего на ее отца или противоположного отцу. По-моему, в Натане очень мало сходства с моим отцом; общее у них только одно – страсть к геополитике. Они вели между собой бесконечные споры, реконструируя битву при Алезии[7] или рассуждая о том, какой была бы ситуация на Ближнем Востоке, если бы Кемп-Дэвидские соглашения не были подписаны или Буш не решился бы вторгнуться в Ирак. Это было так интересно и увлекательно! Я глотала каждое их слово и жалела, что не способна написать книгу в жанре политической фантастики на основе их предположений.

Папа умер, читая биографию Магеллана, написанную Стефаном Цвейгом.

Он умер вместе со своей книгой, лежа в шезлонге, в саду на берегу Луары, в Шомоне.

Мама сначала подумала, что он уснул, положив книгу на лицо, чтобы защититься от солнца. Когда она, подождав достаточно долго, увидела, что он неподвижно лежал там, она забеспокоилась и подошла ближе. И почти сразу заметила, что он уже не дышал.

По воле случая тогда были каникулы, и я приехала к родителям в гости на несколько дней перед началом занятий.

Я готовила список книг для чтения своим ученикам, с которыми через несколько дней должна была снова встретиться в Монтене.

Меня особенно радовало, что от меня они научатся открывать для себя литературу. И я как раз нашла жемчужину – книгу Мохамеда Беррады «Соседние жизни». У автора необычный почерк и очень оригинальный характер повествования. Книга исследует повороты отношений между людьми, стоящими во главе правящих кругов современного Марокко. Беррада описывает Марокко, о существовании которого я даже не догадывалась, когда жила в этой стране. С тех пор я прочитала культовую книгу Жиля Перро «Наш друг король», в которой автор раскрывает оборотную сторону марокканской жизни в годы правления Хасана Второго. Я была потрясена, узнав о судьбе, на которую король Марокко обрек семью мятежного генерала Уфкира… Как можно отправить в тюрьму невиновных детей за провинности их родителей?

Есть много таких стран, куда мы ездим как туристы и где на время отодвигаем в сторону наше гуманное негодование, пока отдыхаем под пальмами… Сколько туристов, чтобы прекрасно провести неделю отпуска, едут из аэропорта в свой отель-клуб под защитой красивых живых изгородей из олеандров. Эти изгороди служат маскировкой для оград из колючей проволоки, за которыми в трущобах теснятся несчастье и бедность. Натан настаивает на том, что только благодаря доходам от туризма эти страны не стали еще беднее. А я боюсь, что туризм стал орудием в руках властей и позволяет им не слушать призывы быть более справедливыми и лучше распределять помощь, которую привозят гуманитарные организации.

Я была среди моих книг, когда ко мне тихо подошла мама.

Она села за стол напротив меня, положила свою ладонь на мою руку, улыбаясь мне при этом, и тихо сказала:

– Твой отец умер… под книгой.

В первый момент я ее не поняла и нахмурила брови, пытаясь разобраться. Умереть можно под повалившимся деревом, под упавшей скалой, но не под книгой. К тому же моя мать обычно – подвижная и восторженная женщина, и эта ее ласковая улыбка была слишком спокойной, чтобы я могла осознать смысл только что сказанных ею слов.

Мама взяла меня за руку, давая понять, чтобы я шла за ней. Мы прошли через салон, потом через веранду. Я увидела издали успокаивающий силуэт – фигуру моего отца в шезлонге, в котором он любил отдыхать в то время дня. Рядом текла Луара, постоянно изменяя свое русло, как положено красивой дикой реке, которой она остается и сейчас. Над ее водами возвышались залитый ярким светом замок Шомон и рядом с ним – составлявший ему компанию величавый кедр.

Подходя, я поняла.

Обычно глаза мертвых закрывают ласковым движением руки; папе глаза закрыли страницы книги.

Я улыбнулась маме.

И при этом заплакала.

И на смертном ложе, и даже в гробу мы оставили «Магеллана» лежать на лице отца, и Стефан Цвейг продолжал свою беседу с ним.

В тот день, когда я разговаривала с Лейлой, хотела подарить ей маленькую книгу Жионо «Возрождение», действие которой происходит возле Систерона; эта книга досталась мне в наследство от отца. Но, протягивая ей подарок, я словно упала с облаков на землю.

– Вы любезны выше всякой меры, но я не умею читать! Я подарю ее Мартену.

– Как же это может быть? Ты совсем не умеешь читать?!

– Немного умею, но по-арабски; точнее, умею читать Коран.